Новый костюм – синие брючки и голубая кофточка в облипку, все от Гуччи (Майя его из шкафа Тамары конфисковала) – ни малейшего успеха не имел. Самые многообещающие улыбки натыкались на холодный, бесстрастный взгляд. И даже испытанное оружие – вызвать ревность: поворковать с Инковым, посекретничать с полковником – применять было бесполезно, все равно бы не подействовало.

И тогда она оставила Дениса в покое и отправилась бродить по участку. От бани к беседке. От беседки – к кустам малины. От малины – к альпийской горке… Простой, бездумный маршрут. «Неужели он меня совсем разлюбил?!» – страдала Майя. И проклинала себя – ох, как проклинала! – за недавний скандал в спальне. За пощечину в кабинете. За излишнюю откровенность, на которую ее развел противный толстяк.

«Зачем? Зачем я все это сделала?» – в тысячный раз терзалась она. И сама себе отвечала: «Но я же не сомневалась: Денис меня любит! Так любит, что простит! Простит что угодно!»

Но получалось, что Денис ее разлюбил…

Майя не выдержала. Нырнула в кусты малины, ведущие к задней калитке, подальше от любопытных глаз… тут же исцарапалась о колючие ветки… И зарыдала.

Плакала то ли от горя, то ли потому, что колючки безжалостно драли и дорогой синий костюм, и волосы, и ее самое.

Ревела долго – уже и смеркаться стало. А когда, наконец, отплакалась – вдруг заметила: под малиновым кустом, почти скрытая землей, тускло поблескивает монета. Майя потянулась выкапывать – и выкопала.

Монета оказалась иностранной. Изображение королевы и цифры: «10 pence». Английская монета. И что бы это значило? Какой-то англичанин или англичанка лазил здесь, в малиннике, на участке? И обронил монету?

Майя осмотрелась: совсем рядом находилась задняя калитка, выходящая в лес. И дом отсюда, из кустов малины, виден был как на ладони. Высокие окна гостиной. Кухня – там возится Вика. Вот подошел к окну в своей комнате на втором этаже толстяк полковник. Закурил, выпустил дым в открытую форточку, отошел. Этот малинник – идеальный наблюдательный пункт, подумала Майя. Ты видишь все, что творится в доме, а тебя не видит никто. И до крыльца рукой подать. Значит, кто-то здесь прятался и потерял монету. Английскую монету. А ну-ка, догадайтесь с трех раз: кто из постояльцев дома может носить в кошельках и карманах британский звонкий металл? Интересно, что лучше: сразу рассказать о находке толстому полковнику или пока повременить?

Майя сунула монетку в карман уже изрядно испачканных брючек. Потом кое-как вытерла слезы, выбралась из кустов и отправилась в дом переодеться перед ужином.

Глава 11

Ужин проходил пасмурно.

За столом собрались четверо: Майя с Денисом, Инков и Ходасевич.

Майя сидела с обиженным видом и притворялась, что смотрит исключительно в тарелку. Однако украдкой то и дело взглядывала на мужа: затянувшаяся ссора с супругом ей давно надоела. Но Денису, похоже, было не до жены: не обращал никакого внимания ни на ее обиженную мордочку, ни на робко-призывные взгляды. Сидел сосредоточенный, весь в своих мыслях. Смотрел в стол и то и дело хмурился. Инков же – наоборот, блуждал взором по всей гостиной и нервно, с противным хрустом крутил бахрому крахмальной скатерти. И тоже молчал. А домработница Вика подавала блюда с таким неприступным и снисходительным видом, будто не в богатом доме служит, а в приснопамятной столовке советских времен.

Когда покончили с закусками, у Дениса вдруг зазвонил мобильник. Разговор состоялся короткий. «Алло, Жека?» – с напускной радостью ответил Конышев. С минуту слушал (лицо на глазах бледнело, под глазами проступали тени), потом произнес: «Я все понял» – и нажал на отбой. Растерянно, будто не узнавая, посмотрел на сотрапезников… Вернул мобильник в карман, с отсутствующим видом отодвинул тарелку и встал из-за стола.

– Куда ты, Динечка? – тут же вскинулась Майя.

Да, жена явно искала примирения. Денис окинул супругу невидящим взглядом и ничего не ответил. Понурившись, двинулся прочь.

– Динечка, но ты же не доел! – запищала Майя. Хотела броситься вслед за мужем, да замешкалась: оказывается, сидела за столом со скинутыми туфельками. Пока обувалась, Денис уже до двери дошел.

– Оставьте его, – тихо посоветовал Ходасевич.

Майя гневно дернула плечиком, выскочила, наконец, из-за стола и закричала вслед супругу:

– Денис, постой!

Валерий Петрович поморщился. Вика поедала Дениса глазами и с наслаждением предвкушала сцену, Инков притворялся, что с аппетитом ест и благовоспитанно ничего не замечает.

Конышев на секунду замер на пороге и отчетливо произнес:

– Пошла к черту. Дура.

– Что… – опешила Майя. – Что ты сказал?

– Я сказал: пошла к черту! – повысил голос Денис. И шваркнул дверью так, что в стеклянной горке еще долго позвякивала посуда.

Его супруга замерла, плечи ссутулились. Валерий Петрович ожидал слез – а чего еще было ждать от Майи? – но ошибся. Постояв секунд пять, она вдруг распрямила спину и прошептала: «И пойду! Пойду!!! Он еще пожалеет!» Решительно направилась к выходу из столовой и тоже грохнула дверью – да посильнее Дениса.

Инков отодвинул тарелку и растерянно взглянул на полковника.

– Надо ее успокоить, – ни к кому вроде не обращаясь, произнес Валерий Петрович.

– Конечно. Да. Я сейчас, – тут же засуетился Инков. И тоже поспешил прочь.

В столовой остались только Ходасевич и домработница. Вика сузила глаза. На хитрой мордашке читалось: «Знаю я, как ты будешь ее успокаивать!» Ей явно хотелось кинуться вслед и насладиться – чем получится. Очередной супружеской сценой. Или, что даже интересней, сценой супружеской измены.

Но Валерий Петрович остановил шпионский пыл экономки. Попросил:

– Подавайте десерт, Вика.

Просьба прозвучала скорее приказом, а приказывать ей он не имел никакого права, однако девушка покорно сказала:

– Да, конечно. Сейчас принесу.

И поспешила вон из комнаты. («По пути, конечно, проследит и за Денисом, и за Майей, и за Инковым».)

А Валерий Петрович спокойно покончил с горячим и перебрался с неудобного стула в мягкое кресло. «Похоже, что у Дениса большие проблемы с бизнесом, – думал он. – А из-за чего еще могут переживать современные молодые люди, как не из-за бизнеса? Озадачить Ибрагимова, пусть узнает, в чем дело? Или выждать, пока Конышев успокоится, и спросить напрямую?»

Полковник прошел к оконному проему – здесь, в гостиной, он старался дымить в окошко. Распахнул окно, потянулся за сигаретами, но прикурить не успел. Вдруг услышал отчаянный вскрик: «Черт, черт, черт!!!» Голос принадлежал Денису и, судя по всему, доносился из его с Майей спальни на втором этаже. Потом оттуда послышался звук удара – похоже, полетел на пол стол. А потом – звук крутящегося диска городского телефона: Конышев стал набирать номер.

Ходасевич, неожиданно быстро для его комплекции, пересек столовую и снял трубку параллельного аппарата за долю секунды до того, как установилось соединение. Денис вторжения в свой разговор не заметил, трубку не положил.

– Я вас слушаю! – донесся из трубки скрипучий тенорок.

Ходасевич узнал Денисова абонента: замшелый гриб. Семейный нотариус.

– Алло, Иннокентий Ильич? – спросил Денис.

В ответ прозвучал дребезжащий голосок старого нотариуса:

– Да, я. С кем имею честь?

– Денис. Сын Бориса Андреевича Конышева.

– А, Денисочка, – голос дедка наполнился фальшивой теплотой. – Не забываешь меня, старика! Чем могу служить?

Денис игривого тона не принял, сухо сказал:

– Иннокентий Ильич, у меня возникли проблемы.

– Какие могут быть проблемы у такого молодого, успешного, богатого бизнесмена? – продолжал балагурить старичок.

Ходасевичу показалось, что он видит, как морщится Денис.

– К сожалению, Иннокентий Ильич, проблемы у меня есть, и очень серьезные.